Азиза Садыкова – берлинский композитор и органист, чья музыка исследует различные стороны «новой музыки»: начиная с нетрадиционных инструментальных техник, экспериментов с элементами музыкального театра со сложными структурными и ритмическими компонентами, заканчивая драматической и выразительной драматургией мастеров-романтиков.
Как вы начали заниматься музыкой?
Я родилась в семье известного композитора, основателя узбекской оперы и Союза композиторов Узбекистана Толибжана Садыкова, моя тетя пела в опере. Дома часто проводили музыкальные вечера, где присутствовали исполнители народной и классической музыки. Я помню Муножат Юльчиеву, Ильяса Малаева, Мухаббат Шамаеву, Равшана Намазова, которые выступали в нашей квартире-музее. Моя тетя, Феруза Садыкова, пела арии из дедушкиных опер. Бывали в гостях и хоровые дирижеры из Ленинграда и Москвы.
Я выросла в этой музыкальной атмосфере. В пять лет меня отправили в спецшколу им. Успенского, где я училась как пианист.
То есть это был не осознанный выбор?
Это был вообще не мой выбор – меня никто не спрашивал. Это была данность: я родилась в знаменитой музыкальной семье и должна была быть в музыке. Дома у нас стоял рояль знаменитого композитора Рейнгольда Глиера – учителя и друга моего дедушки.
Во время войны многих эвакуировали из Ленинграда, Московской консерватории, и эти люди основали здесь и школу им. Успенского, и Ташкентскую государственную консерваторию. Фактически у нас, в Ташкенте, был весь цвет интеллигенции всего Союза.
Почему орган?
Первый курс после поступления в консерваторию у меня был очень насыщенный – я увидела там орган. Я попросила попробовать поиграть, и мне так понравилось, что я начала заниматься у знаменитой органистки Татьяны Левиной. Я продолжила обучение на органе в Великобритании. Мы играли в знаменитых соборах в Великобритании, Франции, Нидерландах.
Обучение в Англии было очень плодотворным, так как я была единственным студентом в Королевской Бирмингемской Консерватории, который учился параллельно на двух факультетах: композиторском и органном. У нас часто проходили мастер-классы профессионалов с мировыми именами. Но больше всего мне запомнились наши концертные поездки в Париж, где я получила волшебную возможность играть в соборе Нотр-Дам, церквях Сент-Эсташ, Сен-Сюльпис, Сент-Клотильд.
Почему вы переехали?
Я сначала уехала учиться и после учебы еще возвращалась в Ташкент. Потом меня пригласили снова в Германию, и я продолжила свою творческую деятельность уже как композитор. Сейчас я работаю с разными ансамблями, дирижерами, пишу музыку.
В Германии мне посчастливилось работать не только с довольно молодыми, но достаточно активными ансамблями, но и «ветеранами» современной немецкой музыки. Часто проходят встречи с дирижерами Юровским и Курентзисом, которым я показываю свои сочинения.
Вы часто бываете в Узбекистане?
Сейчас я приехала спустя много лет. Я в восторге от города, от перемен, от развития. Очень хотелось бы в этот момент сделать свой музыкальный вклад в культуру Узбекистана. Многие мои друзья вернулись обратно, и я решила тоже приехать, узнать, что происходит в стране. Я и из-за границы слежу за новостями, в основном, новостями культуры, и меня радуют происходящие здесь перемены: здесь развиваются галереи, музыка, оркестры.
Кто повлиял на ваше творчество, как композитора?
Как на композитора меня повлиял один единственный человек – Дмитрий Янов-Яновский. Для меня он был и остается моим учителем, человеком, который меня вдохновил на написание современной академической музыки, которая уводит тебя глубже в другой мир.
Я помню, у него в кабинете висели картины Сергея Алибекова – потрясающего узбекского художника, который уже много лет работает в Москве. Весь этот комплекс из музыки Яновского, картин Алибекова, постановок театра «Ильхом» того времени, в частности спектакль «Белый Белый Черный Аист», который мы создали с Марком Вайлем, повлиял на мое становление, как композитора. Это все произошло еще здесь, в Ташкенте.
Каковы ваши музыкальные фантазии? О чем вы пишете?
У меня бывают разные проекты, заказы. Все очень зависит от тематики. Например, сейчас я пишу ораторию (Крупное музыкально-драматическое произведение для хора, певцов-солистов и оркестра – прим. ред.) на стихи Марины Цветаевой – это одна тема. Также у меня были сочинения по Францу Кафке, по Даниилу Хармсу.
Есть сочинения, которые вдохновлены картинами, например, Бобура Исмаилова. Я очень рада, что нам с ним сейчас удалось встретиться: его картины, его мистика меня вдохновляют много лет.
Недавно у меня было исполнение сочинения на фестивале Bachfest, посвященному музыке Иоганна Себастьяна Баха. Для меня это было очень волнительно, так как немецкий оркестр исполнял его в церкви, где на протяжении 30 лет творил, а затем был погребен сам Бах.
Мое сочинение «Зеркальный контрапункт» было игрой в реальность и прошлое. Идея родилась под впечатлением моих ночных музыкальных занятий в соборах. Я играла именно ночью, так как ночь – время, когда можно играть на органе в полный звук, не волнуясь за присутствующих и фотографирующих тебя туристов.
В ночи музыкальное воображение очень ярко работает, и иногда кажется, что Бах или Пёрселл присутствуют и слышат тебя.
Можно ваше творчество разделить на периоды?
На периоды, может быть, нет. На тематику, стиль – да. Я не могу сказать, что пишу в одном стиле. Как говорит Бобур Исмаилов, художник не может работать в одном «изме» (импрессионизм, кубизм, футуризм), он не должен принадлежать одному «изму». То же самое можно сказать о композиторе – он не может принадлежать одному направлению, он, как меня учил Яновский, должен уметь делать все.
Например, я сейчас делаю музыку к английскому документальному фильму «Exiled» о мусульманских беженцах из Рохинья в Бирме. Там она получается совершенно другая.
Какое из ваших выступлений было самым волнительным или запоминающимся?
Я отношусь ко всем своим премьерам очень серьезно. У нас был проект со всемирно известным дирижером Кентом Нагано, который три раза исполнял мое сочинение на разных фестивалях. Это было очень волнительно.
Аплодисменты – наркотик?
Для меня важна реакция слушателя, но он должен быть интеллектуально подготовлен к этой музыке. Если он слушает только поп, а потом приходит и слушает мою интерпретацию Баха, ему это может быть непонятно.
Здорово, когда тебя играют в больших концертных залах. В январе у меня было исполнение в огромном Бетховен Холле в Штутгарте – это было очень приятное ощущение. Так же было исполнение в Берлинской Филармонии, где я играла на органе сама.
Аплодисменты – это приятно, но для меня это не наркотик.
Кстати о поп. Как вы относитесь к современной музыке?
Очень хорошо отношусь. Я сама ее слушаю, и у меня много коллег, которые пишут электронную музыку. Берлин сейчас – это центр музыки: там и электроника, и поп, и джаз, и классика. Там живут известнейшие дирижеры мира.
Кто из современных исполнителей вам импонирует?
Бруно Марс. Мне интересны его композиции и огромный талант перформера.
Как в Германии с критикой в искусстве? Много ли критических заметок в прессе?
В газетах постоянно встречается информация о проходящих концертах, театральных постановках, ивентах. Там огромные страницы, отдельные разделы посвящены культуре. И там пишется обо всем, что происходят прямо сейчас. И все это актуальное, живое, и ты постоянно находишься там. Культурная жизнь просто кипит.
В отличие от Лондона или Италии, где газеты сконцентрированы на классической музыке, опере, в Берлине существует все: и классическая, и современная музыка, и театры, и поп-концерты. Без остановки идут фестивали.
Критика в Берлине есть, хотя и не всегда умелая и сильная. То, что там много всего происходит, не означает, что все это высокого качества.
Как вы сами относитесь к критике?
Как говорят многие мои коллеги, не всегда на критику нужно обращать внимание. Критика может быть своим мнением, которое отличается от мнения аудитории. А к критике со стороны коллег или педагогов я всегда прислушиваюсь. Так было всегда.
Вы так же рисуете. Как вы пришли к написанию картин?
Я рисую с 2003 года. Тематика моих картин всегда восточная. Как говорят мои друзья, интересно то, что в музыке я могу работать в разных областях, на разные темы, а в картинах всегда отображаю восточный мир.
Меня вдохновляют поэмы суфистов, Хафиз, Хайям, Али-Задэ. Я создаю эти же образы. Эти дни я ходила по Ташкенту несмотря на жару и увидела махалли, старые домики, гранатовые деревья, и у меня появилось столько идей.
У меня есть отдельная тема, которую я хотела бы развить – «Мальчик с гранатом».
«Promegranate new». Художник: Азиза Садыкова
Кто из художников вас восхищает, вдохновляет?
Конечно же, Александр Николаев, более известный как Усто Мумин, Сергей Алибеков, картины которого я видела у Дмитрия Яновского, Бобур Исмаилов.
У меня была выставка, где я затронула тему перестройки, и подумала, почему об этом времени говорят только российские художники? Я сама – дитя перестройки. И тогда на мои работы меня вдохновили инсталляции Вячеслава Ахунова, о котором я узнала уже в Германии.
«Перестройка 1». Художник: Азиза Садыкова
Зная немецких и узбекских художников, какие существуют различия между ними?
Огромная разница. Если здесь рисуют махаллю, природу, то там у художников чаще встречается абстракция, игра красок. Они давно уже не рисуют фигуративные картины.
Среди ваших работ есть любимая?
Да, и она как раз абстрактная. «Синий цвет». Я хотела попробовать рисовать не только фигуративные картины. В итоге мне пришлось с ней расстаться. Меня долго уговаривал берлинский коллекционер, и мне пришлось ее продать. Я не хотела с ней расставаться. В Европе очень хорошо развито коллекционирование, меценатство. В Узбекистане этого пока нет.
«Синий цвет». Художник: Азиза Садыкова
Что вас вдохновляет сегодня?
Сегодня меня вдохновляет Ташкент. Я приехала сюда впервые за много лет и остаюсь под большим впечатлением. Я буду очень рада, если тоже смогу сотрудничать с нашими музыкантами, дирижерами, внесу вклад в культурную жизнь страны.
Кто такой художник?
Художник – человек, который должен отражать реальность. Я пытаюсь через свою музыку передать эмоции, чувства. Во всех произведениях, в интерпретациях Цветаевой, Кафки, Кадыри в первую очередь присутствую я, и я передаю свое видение. И я очень надеюсь, что слушатели услышат то, что я хочу передать.
Художник должен рассказывать не только о прошлом – он должен отражать реальность.
Интервью: Влад Авдеев
Получайте статьи первыми в Телеграм-канале @RepostUZ.
Больше новостей в Телеграме
Подписаться
