Узбекистанец рассказал, как стал аналитиком в сфере энергетики в Норвегии

Холодно, пасмурно, дорого – это все, что знал Артем Чен о Норвегии до того, как оказался тут.

Я получил стипендию, будучи студентом в Узбекистане, и поступил на магистратуру в Париже. Конечно, привык к многонациональному контингенту в ташкентской школе, а затем и в университете, но во Франции в круг общения вошли люди с еще неизвестных мне мест. Среди них был и мой друг норвежец. В Европе студенты магистратуры начинают искать работу довольно рано. Система обучения построена так, что, только приехав и начав учебу, человек начинает сначала искать себе летнюю стажировку в компании, а ближе к началу второго года уже присматривается к будущим работодателям.

Я всегда был уверен, что останусь работать в Париже, и к концу года имел несколько вариантов на примете. Но в итоге в мои планы вмешался друг-норвежец с замысловатой широкомасштабной рекламной кампанией своей страны, пуская в ход разные аргументы: необыкновенная природа, красивые девушки, высокие зарплаты. Окончательно купили меня аргументом катания на сноуборде, не выезжая из города. В Ташкенте я каждые выходные пропадал в горах: катался на сноуборде и участвовал в соревнованиях, и в Париже наших прекрасных узбекских гор очень не хватало. К тому же сам процесс получения работы растянулся на месяцы.

Чтобы получить работу, нужно было пройти этап скрининга резюме и мотивационного письма, сдать Exel-тест по оценке рентабельности нефтяных месторождений и пройти несколько скайп-интервью с начальником департамента и HR. В какой-то момент мне показалось, что про меня забыли. Сидя одним осенним днем в библиотеке своего университета и готовясь подписать контракт с одним французским банком, я услышал звонок телефона, и на экране высветился незнакомый номер. А через несколько месяцев я оказался в Норвегии. Работа попалась очень интересная: аналитик-стажер энергетических рынков. В Париже, еще будучи студентом, мне довелось стажироваться в департаменте стратегии газовой компании Engie, и меня взяли работать с рынками газа и нефти.

Чем вы занимаетесь?

Наша компания занимается продажей данных и консалтинга в сфере энергетики. Конкретно моя команда занимается анализом нефтяного рынка. Каждый день мы просматриваем десятки индикаторов посредством терминала Bloomberg, куда стекается финансовая и статистическая информация со всего мира. Строим баланс спроса и предложения нефти и на основе него – возможные траектории цены на нефть, сценарии развития рынка.

Моя специализация – это построение моделей спроса, предсказывающих будущий спрос на нефть и нефтепродукты на основе роста ВВП, энергоэффективности, а также развития новых технологий: электромобилей, биотоплива, вторичной переработки пластика и так далее. Конкретно сейчас я занимаюсь возможными сценариями влияния коронавируса на спрос на нефтепродукты и последствиями провала сделки России с ОПЕК по стабилизации нефтяного рынка.

Наши данные на основе будущих рыночных балансов, например, говорят о том, что цена на нефть еще не побила дно и ожидается дальнейшее падение в связи с переизбытком нефти. Такая информация помогает нефтедобывающим компаниям оптимизировать издержки, заново договориться с поставщиками, осуществить операции по хеджированию рисков, а трейдерам грамотно скорректировать портфолио сделок и максимизировать прибыль. В консалтинге мы занимаемся «дата румами», «дью диленжансами», «маркет сайзингами», в общем, всем, что связано со слияниями, поглощениями, поисками новых рынков нефтегазовыми компаниями.

Особенности профессии

Самое интересное в моей работе – это умение справляться с переизбытком информации. В день аналитик в среднем просматривает до 10–20 статей как узких по нефтяному рынку, так и широкопрофильных по экономической и политической ситуации в мире. Мы также собираем бесчисленное количество индикаторов экономической активности, спреды нефтяных продуктов. Много цифр, а они «кусаются», и от них устаешь. Всю эту информацию нужно собрать воедино, не дать ей слиться в кашу и загрузить в модели.

Также интересно развитие технологий, которые мы применяем в работе. За пять лет работы в индустрии я заметил, что прогресс не стоит на месте. Раньше все аналитики работали в Exel, паковали информацию в слайды Power Point и отправляли ее клиентам. Сейчас в связи с развитием «больших данных» появляется возможность присмотреться к более мелким деталям. Например, взглянуть на нефтяную индустрию даже не на уровне месторождений, а на уровне скважин, получая тысячи строк данных с каждой из них. Exel с такими объемами данных уже не справляется, и за последние несколько лет резко вырос спрос на аналитиков, кто умеет программировать в Python, писать скрипты для повторения одних и тех же действий много раз, автоматически собирать информацию с веб-страниц. Я считаю, что в будущем программирование в Python станет обязательным и в финансовой аналитике, и в банковском деле, и работодатели начнут требовать его знания и в Узбекистане.

Еще работа привлекает анализом новых технологий, которые будут замещать нефть. Смотря на то, как быстро растет рынок электромобилей как в Норвегии, так и в Китае и США, мы в компании всерьез занялись анализом так называемого «энергетического перехода» – постепенной трансформации стран от углеводородной экономики к использованию возобновляемых и чистых источников энергии.

Переход на возобновляемые источники энергии

На данном этапе важность перехода на возобновляемые источники энергии все еще решают государства. Во-первых, возобновляемые источники, в частности ветряная и солнечная энергетика, а также электромобили все еще находятся на том этапе развития, когда нуждаются в поддержке государства. Норвежское правительство, например, в среднем тратит более 15 тысяч долларов на субсидию каждого электромобиля, не взымая с них 25 процентов НДС, налог на регистрацию. Также водители электромобилей платят половину пошлины за проезд по дорогам и мостам, а в некоторых муниципалитетах для них бесплатная парковка. К тому же электромобили тут ездят по выделенной полосе вместе с автобусами и начинают в последнее время раздражать водителей автобусов частыми заторами на некоторых дорогах в Осло.

Во-вторых, государства вынуждают компании переходить на чистую энергию, вводя налоги на выброс СО₂ и строгие стандарты выбросов парком автомобилей. Например, Китай с этого года обязует всех производителей продавать на свой внутренний рынок около 12 процентов электромобилей от общего числа автомобилей, а Евросоюз ввел с 2021 года жесткие ограничения на выброс СО₂ с новых проданных автомобилей, что неизбежно приведет к росту продаж электромобилей. Но в целом важно понимать, что возобновляемая и чистая энергия нам нужна, чтобы не допустить глобального изменения климата и улучшить экологическую обстановку в крупных азиатских и европейских городах.

Электромобили в Норвегии

Когда я приехал в Норвегию, то столкнулся со странной реальностью: на улицах было много электромобилей всех сортов и марок. Такого я не видел ни в Ташкенте, ни в Париже. Это было пять лет назад. Ситуация у нас в стране и во Франции в принципе не поменялась, а тут в Осло сегодня каждый второй новый автомобиль – это электромобиль. Они очень популярны в Норвегии, потому что цены на обычные машины тут достаточно высоки из-за налогов и пошлин, а государство в то же время освобождает электромобили от многих налогов и сборов, что способствует их конкурентоспособности на внутреннем рынке. Данные авто тихие, быстро разгоняются, их приятно водить.

Это машины будущего, которое уже наступает. К тому же в Норвегии очень дорогой бензин: около двух долларов за литр, но дешевая гидроэлектроэнергия. При таких ценах прагматичные норвежцы быстро смекнули, что на электромобиле можно много сэкономить. В итоге сейчас 15 процентов всех машин на дорогах тут – электромобили. Это самый большой показатель в мире.

Запуск электромобилей в Узбекистане

Для реализации проектов по продажам электромобилей в Узбекистане нужно продолжать держать ввозные пошлины на электромобили на нулевом уровне и способствовать внедрению зарядной инфраструктуры. В частности, нужно максимально упростить процедуру установки электрозарядок на дому или во дворе дома. По результатам многих исследований, жители больших городов не ездят больше 50 км в день. Думаю, это применимо и к Ташкенту, и к Самарканду.

Одного заряда электромашины экономкласса сегодня в среднем хватает на 150–200 километров. Это уже достаточно для езды по городу. Остальное, я считаю, будет зависеть не от Узбекистана, а от мировых автопроизводителей: смогут ли они вывести на рынок более дешевые автомодели с более объемными и дешевыми батареями. По крайней мере мы посчитали на основе планов крупнейших автоконцернов, что к 2025 году около 25 процентов мировых продаж автомобилей (около 20 миллионов) будут составлять электромобили. Такие компании, как Volkswagen, Mercedes, Reno и китайские концерны затеяли настоящую революцию, хотя нынешний виток мирового кризиса внесет в их планы некоторые корректировки. Смогут и захотят ли узбекистанцы покупать электромобили – здесь главный вопрос, и это вопрос конкурентоспособности электромобилей с точки зрения цены.

Думаю, в Узбекистане пока нет четких правил и инструкций по установке зарядных устройств для электромобилей, что может стать преградой для их приобретения. Нужно упростить эти процедуры, разъяснить населению, куда идти и к кому обращаться. Нет особо и компаний, кто готов этим заниматься, так как рынок пока еще невостребованный, но вполне возможно, скоро таким станет в Ташкенте.

Узбекистан в принципе не может пойти по норвежскому сценарию развития электротранспорта, потому что это стоит очень больших денег, которые, как мне кажется, нам лучше тратить на социальную сферу и развитие общественного транспорта. К тому же у нас дешевый субсидируемый природный газ на внутреннем рынке, и группы населения: такси, маршрутки и прочие, «накручивающие» большой километраж, предпочитают газ ввиду его дешевизны. Но стоит понимать, что переход на электротранспорт, если верить самим автоконцернам, – вопрос времени, и он рано или поздно должен прийти в Узбекистан. 

Что вас больше всего привлекает в Норвегии?

В Норвегии мне нравится национальная идея. Она не подразумевает что-то навязанное государством, я вкладываю в это понятие то, как живет большинство жителей страны. Вот во Франции национальная идея – это еда, вино и свое мнение на все, в Узбекистане национальная идея – это свадьба, а в Норвегии – это спорт. Дело в том, что норвежским детям не ставят оценки в начальных классах школы, богатством тут не принято щеголять, поэтому единственный способ выделиться в детстве – это спорт. Абсолютно все чем-то занимаются с раннего детства. Если во Франции мы на выходные с ребятами собирались на бранч или в бары, то тут часто приглашают на «хиттетур» – поездку на дачу, где обязательно будут походы летом, а зимой – горные или беговые лыжи.

Спорт в Норвегии настолько крут, что молодого человека обгоняют пожилые люди на марафоне, а норвежцы стоят на первом месте в общекомандном зачете на зимних олимпиадах при всего чуть более пяти миллионах населения. Также мне нравится близость природы: всего в нескольких часах прекрасные горы и фьорды, чистый воздух, вода из-под крана, как в Ташкенте, которую можно пить.

Но тут есть и свои недостатки. Во-первых, еда – норвежская кухня достаточно пресная. Во-вторых, культура потребления алкоголя. Во Франции, например, важен процесс: винные вечера, где французы с друзьями под разговоры про политику и утонченные сыры медленно двигаются из точки А в точку Б. А в Норвегии люди летят из точки А в точку Б на ракете. Тут зачастую не знают меру в потреблении алкоголя и часто хулиганят, когда пьют. В барах после полуночи часто «летит» пиво из стаканов в воздухе, хотя в обычной жизни норвежцы очень стеснительные и осторожные. Ну и еще один недостаток – цены, которые часто «кусаются».  

Сколько стоит проживание?

Жизнь в Норвегии не дешевая, но сразу оговорюсь, что зарплаты тоже выше, чем в других странах ЕС. Аренда хорошей квартиры тут обойдется в 1 500 долларов в месяц. Питание может стоить до 300–400 долларов на человека в месяц, но я часто хожу покупать еду в эмигрантский квартал, поэтому мой ценник в месяц редко поднимается выше 300 долларов.

Вот развлечения – больная тема. Сходить в кино будет стоить 25 долларов, а поход в ресторан тут как знаковое событие. Чек на человека за ужин из одного блюда с алкоголем может доходить до 50 долларов, поэтому молодые люди редко едят вне дома, так как это дорого. Был случай, когда ко мне приезжал друг из Москвы, мы купили круговые билеты на внутренний рейс из Осло до Бергена и в тот же вечер пошли это отметить, съев по бургеру и выпив по пинте пива. Ужасу и удивлению друга не было предела, когда он узнал, что мы заплатили за ужин столько же, сколько за наши круговые билеты. К счастью для него, платил в тот вечер не он. 

Тоска по узбекскому

Настроившись на гастрономическую волну, хочется сказать, что скучаю по плову и мясу. Но, если серьезно, я, наверное, больше всего скучаю по людской теплоте, когда в лицо знаешь и соседей, и продавцов на базаре, когда всегда есть о чем поговорить с ними. В Узбекистане люди более открыты, чем в Норвегии. Ташкент – город моего детства и молодости, в котором я прожил 22 года. Хотя он кардинально изменился с момента моего отъезда, он все еще напоминает мне о многом, и я до сих пор считаю его своим домом. Мне не хватает ташкентского солнца, которое даже зимой греет, когда светит. Скучаю и по нашим горам, где можно ходить в походы, кататься на велосипедах в теплое время года, а зимой на сноуборде.

Разница в жизни между странами

Я считаю, что основная разница в жизни между Узбекистаном, Францией и Норвегией в менталитете и подходе к работе. Во Франции, например, принято работать допоздна, растягивать обед за разговорами и подходить несколько раз к кофемашине. Люди нередко проводят на работе много времени. У французов очень широкий кругозор, они начитаны, у них развито критическое мышление, что, несомненно, помогает им на переговорах. Но проблемой для многих из них до сих пор остается английский язык, его попросту не знают.

В Норвегии меня поражает производительность труда, по крайней мере в моей компании. В госсекторе, насколько я слышал, с этим похуже. Иногда мне кажется, что за день тут успеваешь сделать в два раза больше, и, соответственно, в два раза сильнее устаешь, хотя рабочий день длится всего 7,5 часа. На длительные кофебрейки тут отвлекаться не принято, обед проходит за 20–30 минут. Здесь довольно горизонтальная структура в компаниях и позволительно высказывать свое мнение и местами спорить с начальством. Тут меньше проблем с экологией, эмиграцией и лучше работает бюрократия. Во многом это ввиду того, что страна относительно небольшая в сравнении с Узбекистаном и Францией.

В Узбекистане я особо не успел поработать, так как уехал практически сразу после окончания университета, но в местах, где довелось работать и стажироваться, была жесткая вертикальная структура, где все решения принимало начальство и были долгие рабочие часы, зато были более теплые отношения в коллективе.

По поводу погоды, во Франции и Норвегии южным людям катастрофически не хватает солнца. В Норвегии это еще усугубляется длинными ночами осенью и зимой. В конце декабря здесь в девять утра все еще довольно темно, как и в три часа дня, что можно почувствовать себя кротом. Зато с весны по раннюю осень тут белые ночи, в июле темнеет всего на два часа, и можно много всего уместить в световой день.

Сейчас я хотел бы еще больше углубиться в программирование и анализ рынков электромобилей. На данный момент получаю сертификацию финансового аналитика. В перспективе хочу вернуться в Узбекистан, продвигать иностранные инвестиции и развивать эти технологии у нас.

Подготовила: Ригина Маджитова

Больше новостей в Телеграме Подписаться