Первая часть материала доступна для прочтения по ссылке.
Существующая Конституция до тех пор, пока она не изменена в результате чёткого и достоверного решения народа, священна и обязательна для всех.
Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать.
Конституция Республики Узбекистан — высший нормативный правовой акт Республики Узбекистан. Конституция была принята 8 декабря 1992 года и в тот же день вступила в силу. В стране установилась президентская республика.
Первая редакция Конституции была опубликована в газете «Народное слово» 15 декабря 1992 года. Действующая Конституция Республики Узбекистан переиздавалась в нескольких редакциях.
Перед инструкциями бессильна даже конституция…
Распоряжением президента от 3 августа 2019 года Кабинету Министров поручено принять «постановление, устанавливающее порядок изъятия земельных участков для государственных и общественных нужд, а также в рамках реализации государственных программ, направленных на комплексное развитие территорий, инвестиционных и иных проектов, имеющих социально-экономическое значение».
Мы видим, что для изъятия земельных участков определены дополнительные цели, которые прямо не входят в перечень государственных и общественных нужд. Кроме того, неопределённость формулировок предоставляет, как и раньше, широкое поле для злоупотреблений чиновников.
Постановлением Кабинета Министров от 16 ноября 2019 года № 911 было утверждено «Положение о порядке изъятия земельных участков и предоставления компенсации собственникам недвижимого имущества». Из Положения видно, что правительство значительно расширило перечень целей для изъятия земельных участков. Это: государственные и общественные нужды, государственные программы и проекты инвестиционного и социально-экономического значения, направленные на комплексное развитие территорий, в том числе развитие и улучшение архитектурного облика определенной территории.
Абсолютно любому девелоперскому проекту можно присвоить статус «инвестиционного и социально-экономического значения», направленного на «развитие и улучшение архитектурного облика определенной территории». От чего ушли, к тому и пришли...
Достаточно сказать, что пункт 47 Положения допускает, что «при наличии письменного согласия (соглашения) не менее 75 процентов собственников, и недостижении договорённости с оставшейся частью собственников инициатор вправе обратиться в суд с иском о принудительном выкупе объектов недвижимого имущества по цене, определенной в установленном порядке». Как можно, говоря о частной собственности, иметь в виду какие-то проценты?!
Это не собрание собственников жилья многоквартирного дома, где большинством голосов решается, например, менять трубы в подвале или нет. Речь идёт о частной собственности, где все вопросы должны решаться индивидуально. И никак иначе! Принятое Положение идёт в разрез с интересами собственников и владельцев имущества и противоречит Конституции.
Чиновники создали Положение, в котором содержатся § 1 «Подготовка материалов при изъятии земельных участков для государственных и общественных нужд», § 2 «Подготовка материалов при изъятии земельных участков для реализации инвестиционных проектов» и § 3 «Подготовка материалов для реализации инвестиционных проектов, направленных на развитие и улучшение архитектурного облика территории».
В законах существует термин «изъятие земельных участков для государственных и общественных нужд», но нет терминов изъятие земельных участков «для реализации инвестиционных проектов» и «реализации инвестиционных проектов, направленных на развитие и улучшение архитектурного облика территории».
Последние положения несовместимы с действующими законами и указом президента от 1 августа 2018 года № УП-5495. Введение понятия «реализация инвестиционных проектов» параллельно с «государственными и общественными нуждами» абсолютно неправильно, противоречит логике и действующим законам, создаёт возможность для продолжения противоправных и самоуправных действий со стороны чиновников и инвесторов.
Также указом президента от 1 августа 2018 года № УП-5495 «О мерах по кардинальному улучшению инвестиционного климата в Республике Узбекистан» было установлено, что «с 1 сентября 2018 года… снос жилых, производственных помещений, иных строений и сооружений, принадлежащих физическим и юридическим лицам, при изъятии земельных участков разрешается после полного возмещения рыночной стоимости недвижимого имущества и убытков, причинённых собственникам в связи с таким изъятием» (пункт 2 указа).
21 ноября 2019 года на заседании Законодательной палаты Олий Мажлиса стали известны вопиющие факты нарушения этого указа. В Узбекистане в результате сносов 4 378 объектов из-за невыплат компенсации образовался долг в размере 1,1 трлн сумов.
Как могут отстоять свои права владельцы и собственники имущества?
На суд надежды нет. 30 июня президент Узбекистана заявил: «Каждый, кто приходит в здание суда, должен уходить с уверенностью в том, что в Узбекистане торжествует справедливость. Это требование президента!»
Дома и здания ломают без выплаты компенсации, распространены факты принудительного выселения собственников и владельцев недвижимости.
На жалобы приходят отписки. Или жалоба направляется на рассмотрение того чиновника, в отношении которого она подана.
Остаётся один выход – организовать митинг, собрание или пикет в защиту нарушенных прав.
«Однако, как было уже сказано кем-то: «Можно ли между добрыми друзьями считаться с таким пустяком, как конституция?» (Теодор Драйзер, роман «Стоик»)
Не торопитесь! Всё не так просто.
Статья 33 Конституции предоставляет такое право: «Граждане имеют право осуществлять свою общественную активность в форме митингов, собраний и демонстраций в соответствии с законодательством Республики Узбекистан».
Но, что нам Конституция. Ведь у нас нет главного – инструкции для чиновников как проводить такие мероприятия. Есть Правила проведения массовых мероприятий, утверждённые постановлением правительства от 29 июля 2014 года № 205. Но они не подходят к нашему случаю.
Согласно данному определению «массовое мероприятие - организуемое на объекте проведения массового мероприятия совместное присутствие граждан с целью проведения общественно-политических (симпозиумы, конференции, съезды и др.), культурно-массовых и развлекательно-зрелищных программ (музыкальные, литературные и иные фестивали, концертные, театральные, спортивные, рекламные мероприятия, народные гуляния, цирковые, национальные представления и игры, смотры-конкурсы и др.), а также всенародных, религиозных, профессиональных праздников с участием 100 и более человек». Никаких митингов и собраний – допускаются лишь образцово-показательные мероприятия.
18 августа 2020 года на портале СОВАЗ был опубликован проект закона «О митингах, собраниях и демонстрациях», подготовленный Министерством внутренних дел республики. Это не первая попытка реализовать положение конституции о проведении митингов, собраний и демонстраций гражданами.
В июне 2019 года был уже опубликован проект закона «О митингах, собраниях и демонстрациях граждан». Тогда в документе не было таких понятий как уличное шествие, пикет и флешмоб.
Обновлённая редакция законопроекта 2020 года пошла дальше предыдущего документа и фактически, в случае принятия проекта закона в предложенной редакции, делает невозможным его реализацию на практике.
Достаточно сказать, что, согласно проекту документа, публичные мероприятия можно проводить только по рабочим дням недели в период с 10:00 до 18:00 часов. Мероприятие должно продолжаться максимум два часа.
Какой работодатель отпустит своих работников на митинг в рабочее время? Установленный регламент проведения мероприятия в два часа даёт дополнительный повод для применения административного воздействия на митингующих. Как решили этот вопрос наши соседи? «Мирные собрания не могут начинаться ранее 9 часов и заканчиваться позднее 20 часов по местному времени…» (пункт 4 статьи 9 закона «О порядке организации и проведения мирных собраний в Республике Казахстан»).
О том, что законопроект фактически делает невозможным проведение собраний и митингов говорит содержащийся в нём запрет на «выделение мест для проведения публичного мероприятия на расстоянии до 300 метров от следующих объектов и территорий» и далее идёт перечень из 10 объектов и территорий. Последним в перечне идут «здания и территорий, относящихся к объектам частной собственности».
Смогут ли сами работники органов внутренних дел найти, например, в Ташкенте место, находящееся на расстоянии 300 метров от частных или многоэтажных домов, которые являются объектами частной собственности?
Сравнивая отечественный законопроект с аналогичным законом Республики Казахстан, можно убедиться, что у наших соседей гораздо лояльнее законодательство о проведении различных форм общественной активности. Несмотря на это, закон «О порядке организации и проведения мирных собраний в Республике Казахстан» был подвергнут критике со стороны спецдокладчика ООН Клемента Ньялетсосси Вуля.
Эксперт отметил, что закон не соответствуют международным стандартам в области прав человека. А именно, праву на свободу мирных собраний, как это гарантировано статьёй 21 Международного пакта о гражданских и политических правах. Спецдокладчик подверг критике порядок уведомления: в законе Казахстана говорится об уведомлении не позднее чем за пять рабочих дней до дня проведения собрания (в отечественном законопроекте говорится о сроке не позднее 15 рабочих дней до дня проведения общественной активности).
Действительно, как себе это представляют разработчики проекта закона? В махаллю, где живут жители, прибыли для сноса домов экскаваторы и самосвалы, гвардейцы и работники органов внутренних дел, рабочие и работники хокимията и бюро принудительного исполнения. А сносимые им говорят: «Подождите, мы хотим провести митинг. Дайте нам 15 рабочих дней». И вся эта мощь тут же развернётся и уедет?
У граждан должно быть право на проведение спонтанных или стихийных митингов, собраний и пикетов, а также на уведомительный порядок проведения таких мероприятий.
Об этом говорит в своём отчёте и Клемент Ньялетсосси Вуль: «Что касается порядка уведомления… Не следует требовать уведомления в случае собраний, которые не требуют предварительной подготовки со стороны государственных органов, например, собраний с предположительно небольшим количеством участников или минимальным воздействием на общественность. В дополнение к этому уведомительный порядок может привести к конечному результату – воспрепятствованию спонтанным демонстрациям».
Он подчеркнул, что неуведомление властей о собрании не делает его незаконным и поэтому не должно использоваться в качестве основания для разгона собрания. Это применяется к стихийным собраниям, в случае которых предварительное уведомление вообще практически невозможно или не существует организатора, которого можно было бы выявить.
«В случае неуведомления властей о демонстрации, организаторы не должны подвергаться уголовным или административным санкциям в виде штрафов или заключения под стражу (A/HRC/20/27 para.29)», – подчеркнул Клемент Ньялетсосси Вуль.
Он заявил, что собрания являются таким же законным использованием общественных мест, как и торговля или движение транспортных средств и пешеходов. А пространства в окрестностях знаковых зданий, таких как президентские дворцы, парламенты или мемориалы также должны рассматриваться как публичные пространства, и мирные собрания должны быть разрешены в этих местах.
Отдельно спецдокладчик ООН остановился на перечне обязанностей и ответственности организаторов собрания. «Хотя организаторы должны прилагать разумные усилия для соблюдения закона и для содействия мирному проведению собрания, организаторы не должны нести ответственность за противоправное поведение других людей», – подчеркнул Клемент Ньялетсосси Вуль.
Ладно скроена конституция, да неладные портные
Распоряжением Президента Республики Узбекистан от 29 января 2020 г. № Р-5537 была образована Специальная республиканская комиссия по подготовке Программы мер по предупреждению завоза и распространения коронавируса в Республике Узбекистан (далее – Специальная комиссия) во главе с премьер-министром страны.
Своим постановлением от 23 марта 2020 года № 176 Кабинет Министров установил обязательность исполнения всеми организациями, вне зависимости от их ведомственной принадлежности и организационно-правовой формы, их должностными лицами, а также гражданами всех решений, принимаемых Комиссией в рамках своих полномочий.
Другими словами, правительство создало орган и наделило его правом принятия нормативно-правового акта. Это «официальный документ…, направленный на установление, изменение или отмену правовых норм как общеобязательных государственных предписаний» (статья 3 закона «О нормативно-правовых актах»).
В статье 4 указанного закона определены органы или должностные лица, обладающие правом принятия нормативно-правовых актов: «палаты Олий Мажлиса Республики Узбекистан, Президент Республики Узбекистан, Кабинет Министров Республики Узбекистан, министерства, государственные комитеты и ведомства, органы государственной власти на местах». Ни о какой Специальной комиссии в законе не упоминается.
Одно из двух. Либо нужно признать, что Специальная комиссия – орган, не имеющий право принимать нормативно-правовые акты, и его решения не носят характер общеобязательных государственных предписаний. Либо, что Специальная комиссия – орган, имеющий право принимать нормативно-правовые акты, а Конституция и закон «О нормативно-правовых актах» не исполняются.
Юристы-государственные служащие уверены, что «проводимая борьба с коронавирусом имеет прочную правовую базу, соответствует Конституции, законодательству и международным обязательствам республики, не нарушает прав человека». Их логика такова: согласно закону «О Кабинете Министров Республики Узбекистан», правительство является высшим органом исполнительной власти.
«Для подготовки предложений по отдельным вопросам государственного и хозяйственного управления, разработки проектов решений Кабинета Министров, а также для выполнения отдельных поручений Кабинета Министров могут создаваться временные комиссии и другие рабочие органы Кабинета Министров» (статья 25 закона «О Кабинете Министров Республики Узбекистан»).
«Для выполнения отдельных поручений Кабинета Министров». В положениях о других комиссиях Кабинета Министров не содержится пункта об обязательности исполнения их решений всеми субъектами права. Даже в «Положении о Республиканской чрезвычайной противоэпидемической комиссии», утверждённом постановлением Кабинета Министров от 12 апреля 2000 года № 142, прямо не оговаривается такое право комиссии.
То есть, речь не идёт о наделении Специальной комиссии правом принимать нормативно-правовые акты.
В постановлении Кабинета Министров от 23 марта 2020 года № 176 говорится, что «принятые Комиссией в пределах своих полномочий решения являются обязательными для выполнения всеми организациями, независимо от ведомственной принадлежности и организационно-правовой формы, их должностными лицами, а также гражданами». Обратите внимание на формулировку «в пределах своих полномочий решения», или полномочия Специальной комиссии ограничены, что также говорит о том, что её решения нельзя относить к нормативно-правовым актам.
В распоряжении президента от 29 января 2020 года № Р-5537 указаны задачи Специальной комиссии. Среди них: «своевременное выявление признаков возможного ухудшения эпидемической обстановки по коронавирусу с последующей реализацией комплекса профилактических и противоэпидемических мероприятий, направленных на снижение рисков заболеваемости и оказание квалифицированной медицинской помощи больным» (пункт 2 указа).
Согласно статье 30 закона «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения»: «Санитарно-гигиенические и противоэпидемические мероприятия включают в себя: санитарную охрану территории Республики Узбекистан; меры, проводимые в очагах инфекционных и паразитарных заболеваний; проведение профилактических прививок; дезинфекционные мероприятия; обязательные медицинские осмотры; гигиеническое обучение и воспитание граждан. Санитарно-гигиенические и противоэпидемические мероприятия могут включать и иные мероприятия в соответствии с законодательством». Круг мероприятий чётко очерчен и определён.
Юристы-государственные служащие уверены, что правительство может наделять временные комиссии и другие рабочие органы Кабинета Министров правом принятия решений, обязательных к исполнению для всех субъектов права. Это не так. Правительство может наделять их полномочиями принятия решений, выполнение которых обязательно лишь для определенных субъектов права (в основном, юридических лиц отдельных отраслей или физических лиц определенной категорий).
Но не более того. Наделение Специальной комиссии правом принимать общеобязательные решения затрагивает права, свободы и законные интересы всех граждан и юридических лиц. Или речь идёт об официальном документе, принятом Специальной комиссией и направленном на установление, изменение или отмену правовых норм как общеобязательных государственных предписаний. Предписание — юридический документ, требующий от человека или должностных лиц присутствовать в конкретном месте, выполнять или не выполнять определённые действия. При этом неисполнение требований влечёт за собой ответственность.
И если рассматривать вопрос в этом аспекте, то речь идёт о создании параллельной структуры власти, что противоречит положениям Конституции: «Присвоение полномочий государственной власти, приостановление или прекращение деятельности органов власти в не предусмотренном Конституцией порядке, создание новых и параллельных структур власти являются антиконституционными и влекут ответственность по закону» (статья 7) и «Гражданин Республики Узбекистан имеет право на свободное передвижение по территории республики, въезд в Республику Узбекистан и выезд из неё, за исключением ограничений, установленных законом» (статья 28).
Совсем не важно, что председателем Специальной комиссии является премьер-министр: распоряжения Кабинета Министров и решения руководителя Специальной комиссии имеют разный правовой статус. Совсем не важно, что премьер-министр является начальником Гражданской защиты: закон не предоставляет право комиссии, возглавляемой премьер-министром, принимать нормативно-правовые акты.
Ссылки на то, что необходимо «незамедлительно реагировать на быстрые изменения эпидемиологической обстановки и оперативно принимать решения» не выдерживают критики.
Во-первых, в условиях проведения карантинных мероприятий все законы продолжают действовать. Или даже комендантский час можно вводить во время карантинных мероприятий, запрещать собираться больше трёх человек, вводить военнослужащих и военную технику в населённые пункты?
Во-вторых, если необходимо принимать срочные меры или вводить ограничения, то именно для этого предусмотрено введение режимов карантина, чрезвычайных ситуации или положения. Так какой из этих режимов был введён у нас в стране? Ведь даже карантин так и не был объявлен официально…
Есть закон от 20 августа 1999 года № 824-I «О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера». Есть закон от 26 августа 2015 года № ЗРУ-393 «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения», в котором расписан порядок объявления карантина. Все мероприятия можно проводить в рамках существующих законов.
Создавать комиссию и наделять её правом принятия нормативно-правовых актов противоречит действующим законам. Надеяться на недостаточный уровень правовой грамотности граждан – деструктивный путь. Такими методами органы исполнительной власти лишь дискредитируют и компрометируют себя. Доверия народа и легитимности так не заслужить.
Ведь легитимность — согласие народа с властью, его добровольное признание за ней права принимать обязательные решения. Чем ниже уровень легитимности, тем чаще власть будет опираться на силовое принуждение.
«Закон есть то, что мы разъясняем» (старинная поговорка парижских юристов)
В начале 2019 года Узбекское агентство по печати и информации (УзАПИ) было преобразовано в Агентство информации и массовых коммуникаций при Администрации президента (АИМК) и стало структурой при Администрации президента. Примечательно, что по статусу директор Агентства информации и массовых коммуникаций был приравнён к первому заместителю советника главы государства, что предоставило Агентству право осуществлять контрольно-надзорную деятельность за всей информационной сферой и работой государственных органов по реализации информационной политики государства.
И мы почувствовали результаты деятельности обновлённого органа. Стало легче дышать и писаться, фактически перестали быть запретными для освещения темы, которые ранее были табуированы. Политика, проводимая АИМК, позволяла надеяться на скорое полное воплощение положений конституции в этой области.
«Каждый имеет право на свободу мысли, слова и убеждений. Каждый имеет право искать, получать и распространять любую информацию, за исключением направленной против существующего конституционного строя и других ограничений, предусмотренных законом» (статья 29 Конституции) и «Средства массовой информации свободны и действуют в соответствии с законом. Они несут в установленном порядке ответственность за достоверность информации. Цензура не допускается» (статья 67 там же).
Проводимая трансформация в информационной сфере не осталась без внимания международной неправительственной организации Freedom House, которая изучает степень свободы прессы в мире (Freedom of the Press).
Но в последнее время ситуация как будто возвращается к прежним временам. Так, недавно АИМК отправило письма-предупреждения в ряд редакций интернет-изданий, в которых предупреждает о «серьёзных правовых последствиях» за публикацию в будущем непроверенной информации. «Непроверенная» информация касалась статистики пациентов с COVID-19 и материалов о проблемах с газо- и электроснабжением, которые обострились в стране с наступлением холодов.
Следует отметить, что информация о статистике больных коронавирусной инфекцией была опубликована на Официальном веб-сайте Президента Республики Узбекистан.
Редакции изданий лишь сопоставили количество больных, указанное в официальном сообщении (6 570 человек), с числом пациентов с коронавирусной инфекцией, которое сообщило Министерство здравоохранения на этот день (2 123 человека).
До публикации редакция одного из интернет-издания направила запрос в пресс-службу Министерства здравоохранения, однако оперативного комментария по этому вопросу не получила. Вскоре после публикации новости Министерство здравоохранения опубликовало уточнение, в котором говорится, что цифра 6 570 человек включает не только больных коронавирусом, но и пациентов с острыми респираторными заболеваниями, с подозрением на коронавирус, с тяжёлыми случаями пневмонии и с неподтверждённым диагнозом COVID-19.
Так кто виноват в распространении «непроверенной» информации? Почему пресс-служба Министерства здравоохранения не могла оперативно прокомментировать цифру 6 570 человек, озвученную пресс-службой главы государства? Сегодня речь должна идти о практически мгновенной реакции на событие. Независимо от того получило ли оно освещение в информационном поле или нет. Для чего тогда созданы пресс-службы?
Вмешательство же АИМК в эту ситуацию явно избыточно. Речь в данном случае идёт исключительно о правосубъектности Министерства здравоохранения и редакции отдельных интернет-изданий.
Так, статья 34 закона «О средствах массовой информации» предоставляет право на опровержение и ответ: «Юридическое или физическое лицо вправе требовать от редакции опровержения опубликованных в средствах массовой информации недостоверных и порочащих его честь и достоинство или деловую репутацию сведений. Юридические и физические лица, чьи права и законные интересы нарушены в результате публикации, вправе опубликовать в данном средстве массовой информации опровержение или ответ».
Вмешательство Агентства информации и массовых коммуникаций в эту ситуацию становится ещё более непонятным в свете положений статьи 40 закона «О средствах массовой информации»: «Главный редактор, а также журналист не несут ответственности за распространение в средствах массовой информации материалов, не соответствующих действительности, в случаях, когда эти сведения: взяты из официальных сообщений, нормативно-правовых актов или данных официальной статистической отчётности либо получены через информационные агентства или пресс-службы, а также официальных веб-сайтов органов государственной власти и управления…».
Подобный подход со стороны АИМК вызвал удивление и озабоченность постоянного координатора ООН в Республике Узбекистан, послов США, Великобритании и Германии в нашей стране. Также история с предупреждениями попало в мировые средства массовой информации.
«За закон народ должен биться, как за городскую стену» (Гераклит, древнегреческий философ)
Таких фактов, когда происходят нарушения положений Конституции, к сожалению, можно привести ещё много. Об этом говорит и место, занимаемое республикой в рейтинге индекса верховенства закона (The Rule of Law Index).
Статья 13 Конституции провозглашает: «Демократия в Республике Узбекистан базируется на общечеловеческих принципах, согласно которым высшей ценностью является человек, его жизнь, свобода, честь, достоинство и другие неотъемлемые права». Так кому эти права и свободы предназначены в нашей стране? Явно не гражданам.
Иначе бы 7 декабря 2017 года на торжественном собрании, посвящённом 25-летию принятия Конституции, Шавкат Мирзиёев не призывал: «Не народ служит государственным органам, а государственные органы должны служить народу». Этот принцип прозвучал и в выступлении президента Узбекистана на 72-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН.
Это важнейшая проблема для действующей Конституции, когда замечательные положения о правах и свободах превращаются в свои противоположности. Происходит «ценностный реверс», и чиновники просто игнорируют действующие законы, принимают подзаконные акты, которые приобретают на практике статус выше закона и, как правило, далеко не отвечают требованиям последнего.
Почему так происходит? Люди и общество начинают все больше отходить от нравственных принципов и все большие значение и вес приобретают другие ценности. На первый план выдвинулась меркантильность – стремление к материальным благам и придание им особой ценности. В обществе правым становится тот, кто имеет влияние, власть и богатство.
Мы говорим о создании правового государства и видим в этом панацею от многих бед. Но ведь мы и так уже живём в правовом государстве. Можно выделить три сущности правового государства: этатистский, юридизированный, субстанциональный (сущностный).
В рамках этатистского подхода право отождествляется с законом государства. В этом случае любая норма поведения, если она исходит от государства и обеспечивается силой его принуждения, автоматически считается правовой. Любое государство, в котором существуют законы или приказы суверена гражданам, будет автоматически считаться правовым.
При юридизированном подходе право понимается как первооснова общества и государства. При это государство является источником права, выступая в качестве юридического лица. Также существует разграничение законотворческих и административных функций, независимость суда, законодательное установление прав и обязанностей граждан.
Среди недостатков этой концепции можно отметить формальное понимание закона, а также стремление не столько к ограничению государственного вмешательства в дела общества, сколько к рационализации этого вмешательства. В этом случае правовое государство получается государством порядка и всеобщей урегулированности. Формально именно к такой сущности правового государства можно отнести наше государство.
Руководитель института исследований правовой политики при Министерстве юстиции Аъзам Мадаминов заявил: «В ходе подготовки концепции проекта Гражданского кодекса было обнаружено, что в Гражданском кодексе имеется около 80 ссылок. То есть кодекс напрямую не регулирует вопрос, а даёт ссылку на другие законодательные акты. На основе этих статей вопрос регулируется нормативными документами Кабинета Министров. Даже были случаи, когда вопрос регулировался нормативными документами министерств». Или в нашем государстве чиновники определяют порядок исполнения положений закона.
Субстанциональный (сущностный) подход различает закон и право, а также государство и право, отдавая приоритет последнему. Право провозглашается одинаковым для всех: бедных и богатых, сильных и слабых… Все люди рассматриваются как равнозначные субъекты права. Справедливость в праве трактуется как восстановление юридического равенства людей – субъектов права – в случае его нарушения. Свобода, равенство, собственность признаются правами, принадлежащими человеку от рождения. Источником нрава становится народ, а не государство.
При такой сущности правового государства право обращено к человеку и основывается на свободе, равенстве, собственности. Государство понимается как источник реальной политической силы в обществе, которая может угрожать правам и свободам граждан. Право и государство находятся в конфликте, который должен решаться в пользу права, то есть в пользу индивида и общества.
При субстанциональной сущности правового государства выполнение институтами государства своих функций основано на реализации основных принципов демократии, поскольку именно демократия является условием для формирования такой сущности.
Правовое государство – это форма выражения, организации и защиты прав и свобод граждан. Именно уровень развития демократии определяет объём и содержание прав и свобод. При субстанциональной сущности правового государства не только декларируются права и свободы граждан, но также создаётся правовой механизм их защиты, соблюдения и реализации.
И здесь мы подходим к концепции социального государства – государства, которое стремится обеспечить каждому гражданину достойные условия существования, социальную защищённость, соучастие в управлении и примерно одинаковые жизненные шансы самореализации в обществе.
Становление социального правового государства – это длительный и сложный процесс. Фактически мы только начали его осуществление. Право в нашей стране существует скорее формально. Оно не обладает свойством всеобщности, а скорее избирательно работает в зависимости от обстоятельств. Такая ситуация получила название «селективной юстиции»: кто-то освобождается от ответственности, а к кому-то предъявляются все требования.
И если в тексте Конституции поставлена задача создания «гуманного демократического правового государства» (Преамбула), то практические шаги по реализации этого положения ещё только предстоит сделать. Слишком много времени было потрачено не туда, не на то, не на тех…
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора статьи.